5 идей на выходные: от нового альбома Linkin park до продолжения Чужого

#Архив
20 мая 2017. 10:38
Что послушать?

Каста- «Четырехглавый орёт»

В России (да и во всём мире музыки) не так много артистов, чьи альбомы с особым трепетом и терпением могут ожидать аж 9 лет. В быстроразвивающейся отечественной хип-хоп-индустрии вчерашние герои интернета быстро сменяются другими, а значимые деятели культуры, стоявшие у её истоков, уже забываются. При таком потоке информации практически невозможно оставаться на плаву длительные 20 лет, но Каста уверенно доказывает уже которой год — возможно и ещё как.

Текущий год участники группы начали на широкую ногу: отметились коллаборациями с некоторыми востребованными представителями новой школы и выпустили несколько добротных синглов, ну а вылилась вся эта активность в долгожданный релиз 4-ого альбома группы, получившего название «Четырёхглавый орёт».

Linkin Park – «One More Light»

Американская группа Linkin Park по праву считается одной из самых успешных и влиятельных поп(рок)-групп современности. Коллектив обрел популярность в 2000 году с выходом их дебютного лонгплея «Hybrid Theory», которому спустя 10 лет после выхода был присужден бриллиантовый статус. На данный момент, на счету коллектива 6 студийных альбомов, 32 сингла, 25 EP и 56 музыкальных клипов. Группа дважды удостоилась премии «Грэмми», а также стала лауреатом World Music Awards, премий MTV, AMA, Kerrang! Awards и др. На сегодняшний день Linkin Park продали более 68 миллионов альбомов по всему миру.

Не так давно Linkin Park анонсировали свое возвращение. 19 мая группа выпустит новый альбом «One More Light», первый сингл с которого – «Heavy» — был записан при участии поп-исполнительницы Kiiara, автора хита «Gold». «One More Light» буквально соткан из личных историй.

Продукт, где каждый из шести голосов повествует о своей жизни и борьбе, эта пластинка даст возможность слушателям взглянуть на то, что помогает группе существовать сразу в нескольких амплуа, начиная от роли отцов и мужей, и заканчивая музыкантами и друзьями. Всего в альбом вошло 10 абсолютно новых треков.

Что посмотреть в кино?

«Чужой: Завет»

18 мая во всех кинотеатрах страны выходит новый фильм Ридли Скотта «Чужой: Завет» Фантастический сюжет тесно переплетён с элементами классического ужастика, в котором есть всё: безысходность, замкнутость в пространстве, мерзкое существо, готовое использовать тебя в качестве инкубатора.

Новая экранизация является продолжением фильма «Прометей». После того, как, с экипажем корабля, отправленного на неизученную планету, была прервана связь, прошло несколько месяцев. Руководство кампании решает отправить новую экспедицию, чтобы понять произошедшее и всё-таки разгадать тайну инженеров-создателей.

Сформированный из лучших астронавтов экипаж, на корабле «Завет» приземляется на неизученную планету, за свою красоту названую «Рай». Но они даже не предполагают, насколько действительность противоречит названию. Сколько неподдельного страха и ужаса ждёт их в «райских кущах».

Из всей предыдущей команды научно-исследовательского судна, выжить удалось только доктору Элизабет Шоу и андроиду Дэвиду. Они поняли, почему великаны, которых считали создателями жизни на Земле, решились на уничтожение своего же творения. Что ожидает астронавтов, прибывших в этот мир, и помогут ли знания Элизабет предотвратить гибель человечества?

Картинки по запросу чужой завет

Что почитать?

Роман Сенчин «Срыв»

В мае в «Редакции Елены Шубиной» вышла новая книга Романа Сенчина «Срыв». Роман Сенчин – прозаик, автор романов «Елтышевы», «Зона затопления», «Информация», многих сборников короткой прозы. Лауреат премий «Большая книга», «Ясная Поляна», финалист премий «Русский Букер», Национальный бестселлер».

Слом, сбой в «системе жизни» случается в каждой истории, вошедшей в новую книгу Романа Сенчина. Остросоциальный роман «Елтышевы» о распаде семьи признан одним из самых важных высказываний в прозе последнего десятилетия. В повестях и рассказах цикла «Срыв» жизнь героев делится на до и после, реальность предлагает пройти испытания, которые обнажат темные стороны человеческой души и заставят взглянуть по-другому на мир и на себя. Но даже в кажущейся стихии беспросветности можно отыскать свет. Главное – оставаться способным его воспринимать. Сенчин тестирует читателя на эту способность.

«Сенчин – один из самых интересных современных писателей. Он очень внимателен к деталям частной жизни своих персонажей, иногда складывающихся в настоящие национальные архетипы». Константин Мильчин.

Фото Электронная Библиотека книг ePub.

«Герои романов и рассказов Сенчина – живые. Кровь и плоть, душа и слово»

«…До поры до времени Сергея Игоревича коробило, когда его называли по имени-отчеству: он долго, дольше, наверное, чем это бывает у большинства других, считал себя молодым человеком. Серьезным, авторитетным, но – молодым. «Талантливый исследователь Сергей Палагин» звучит куда лучше, чем то же самое, но со вставкой «Игоревич». С отчеством какая-то каменность, завершенность. Как на обелиске.

            Хотя…

 В районе сорока пяти коробить перестало. Наоборот, стали отвратительны эти стареющие, а то и вовсе престарелые, c бурыми бляшками на лицах, юноши, притворяющиеся буревестниками невесть чего. Чего-то всё время наклевывающегося, зреющего, но так и не созревающего. 

Так, бывает, зреет   в степи ливень. Сталкиваются тучи, слипаются, сбиваются в твердый темно-серый, свинцовый ком; начинает грохотать гром и режут небо стрелы молний. И все это прямо над тобой, над самой твоей головой. Кажется, сейчас тучи ухнут вниз ручьями воды или картечью града. Мечешься, ищешь укрытие, а потом замечаешь, что отара овец спокойно пасется, медленно выедая скудные степные травы. Овчарка улыбается, суслик стоит над норкой, насмешливо наблюдая за твоими скачками. И ты понимаешь: ничего не будет. Погремит, посверкает и исчезнет.

И действительно – гроза не кончается ливнем или градом, не уходит, а именно исчезает. Что-то там, какая-то сила разрывает этот свинцовый ком, разгоняет в разные стороны, превращает тучи в жалкие грязноватые облака. И они тоже вскоре пропадают.

Так и стареющие юноши – бессмысленные бунтари. Громыхнут, напугают, исчезнут, снова появятся на какой-нибудь конференции, опять громыхнут грозно – вызвав минутное замешательство – и растворятся на время.

Эти юные борцы существуют в науке десятки лет, постепенно превращаясь в изюминку и перчинку конференций. «Увал, это южный склон холма! – отчеканивают они с трибуны исступленно. – И ничего более. Ни-че-го! Необходимо закрепить это в словарях!» И скатываются вниз, выбегают из зала. В буфет, глотать теплую водку.

Оставшиеся поулыбаются, поморщатся этому исступлению и продолжат обсуждать более важные и сложные вопросы…

Сергей Игоревич не сделал в своей жизни больших открытий, не создал и не разрушил ни одной теории. Он просто изучал то, что еще существовало в русском языке, но медленно гибло, стиралось, и своим изучением, фиксацией, выражавшейся в статьях и докладах, замедлял эту гибель, приостанавливал исчезновение. И даже возвращал к жизни крохи.

Еще подростком, в середине восьмидесятых, он стал заниматься в этнографической школе при одном сибирском университете, увидел, сколь богата и разнообразна материальная, духовная, речевая культура того участка Сибири, где он жил.      

Школа была заочной – Сергей Игоревич, тогдашний Сережа, отправлял туда свои сообщения, рефераты, в ответ получал отметки, вопросы, задания. И если бы решил поступать в тот университет, у него было бы преимущество перед другими абитуриентами. Но выбрал Москву, ни много ни мало – МГУ. Поступил на филфак, кафедра русской диалектологии…

За без малого тридцать лет были сотни экспедиций, командировок, публикаций, состоялась защита кандидатской, потихоньку готовилась докторская. Почти каждое лето Сергей Игоревич вырывался на родину, изучал изменения в говоре земляков, убеждал их беречь язык, слова, которые использовали их родители, бабушки, дедушки.

Он не преподавал, но постепенно спонтанные выступления оформлялись в лекции. И сначала Сергея Игоревича приглашали в библиотеки, училища (вузов там так и не появилось), школы в родном городе, а потом предложения выступать, рассказать о языке, который мы теряем, стали поступать и из других городов, районных центров.

Последние годы основным занятием Сергея Игоревича были такие вот поездки. Для каждого региона, исторически сложившегося округа он составил свои лекции с использованием, толкованием, расшифровкой присущих данной территории диалектных слов, оборотов, фразеологизмов… За лекции он получал где больший, где меньший гонорар. Всё, конечно, по закону – с договорами, вычетом по СНИЛС, и так далее…

В свои сорок пять Сергей Игоревич был легок на подъем, еще, как сам считал, молод душой, и когда его спрашивали – «простите, а как по отчеству?» — чаще всего с улыбкой отмахивался: «Да просто Сергей. Рано еще с отчеством».

Но однажды увидел себя на фото в интернете: сидит на каком-то круглом столе; снимали сверху и чуть сзади, и на своем темени он с ужасом и отвращением обнаружил безобразные, неопрятные проплешины.

«Что?!» – отшатнулся от экрана компьютера. Думал, просто залысины появились, лоб сделался шире, а тут…

В комнату вошла жена, посмотрела на фото без удивления.

«Ты замечала? – придушенно спросил Сергей Игоревич. – Почему не сказала?

«Не хотела расстраивать. Что ж…» — И погладила его по этому плешивому темени.

 Он быстро успокоился: действительно, что ж, прилично за сорок, мало кто в его годы с густой гривой. Некоторые доктора наук, стесняясь лысин, бреются и становятся похожими на братков из девяностых.

Сергей Игоревич стал чаще посещать парикмахерскую – просил стричь короче. Прикрытые прядями волос плешины были ему с детства противны: в фильмах у жалких, подловатых персонажей часто была такая прическа. Лучше уж редкий ежик…

Да, успокоился, смирился, но и как-то внутренне повзрослел. Стал чаще надевать пиджак, хотя еще недавно даже на конференции, конгрессы приходил в пуловере. И против вопросов «как по отчеству?» ничего теперь не имел, отвечал с покорной готовностью «Игоревич».

Появилась неприятная самому себе солидность, осанистость, и в то же время… Он стал замечать, что заглядывается на девушек, с каким-то изумлением следит за их движениями, ловит их взгляды. Не женская красота, как раньше, а девичья свежесть стали тянуть к себе.

 Женат Сергей Игоревич был уже больше двадцати лет. Ни большой страсти, ни шумных скандалов за это время не случалось. Жена, из семьи московских научных интеллигентов, и его, мужа, нашла в такой же среде. Он учился на четвертом курсе, она – на втором. Он уже делал успехи, приобрел известность на факультете, публиковался: ясно было, что не бросит науку, это всерьез и на всю жизнь.

Ему понравилась проявляющая к нему внимание московская студентка. Что называется, подружили около года и затем поженились. Поселились в трехкомнатной квартире ее родителей, которые большую часть времени проводили на даче совсем рядом со столицей – в Малаховке.

Родились дочь и сын. Сейчас им девятнадцать и семнадцать лет. Взрослые люди. Жена, до сих пор миловидная, сохраняющая фигуру и женственность, была для Сергея Игоревича единственной. Несколько случайных и коротких физических сближений с другими сложно назвать изменами – они воспринимались и вспоминались как сны. Иногда довольно приятные, иногда не очень.

 И женщины, с которыми оказывался близок, видимо, воспринимали это примерно так же. Страстные в эти час-два-три, они поднимались с постели и собирались домой. «Дети ждут, муж эсэмэсками закидал, — объясняли без сожаления и досады. – Я пойду… спасибо». И Сергей Игоревич отзывался: «Спасибо».

 Они уходили, наверное, удовлетворенные тем, что привлекательны для мужчин, которых в этот момент олицетворял он, Сергей Игоревич, но не считающие его теперь, после часов вместе, своим, а себя – его. Побыли с ним, убедились в чем-то для себя важном, и пошли жить дальше. Любить мужа, воспитывать детей, готовить для них еду, прибирать дом. И у Сергея Игоревича ни разу не возникало желания задержать женщину, сказать: «Оставайся».

Случалось, начинала мучить совесть, он опасался, выпив, или в минуты размолвки, приливов раздражения, или в момент душевного единения сознаться… Но однажды обнаружил в одной из книг о Достоевском такую фразу – набросок к какому-то произведению: «Нечаянное совокупление с женщиной, которая побыла минуту и ушла навсегда».

 Сергея Игоревича удивительным образом успокоили и даже оправдали эти простые в сущности слова. К ним приросли другие, из стихотворения Есенина: «Знаю я, они прошли, как тени, не коснувшись твоего огня». Действительно, не коснувшись. Но что-то дав, что-то важное оставив…»

Во что поиграть?

Injustice 2

Казалось бы, что не так с оригиналом 2013 года? Почему нельзя обновить этого тяжеловеса от мира портативных файтингов или выпустить для него масштабное дополнение? Контента он за четыре года накопил изрядно, и шум вокруг проекта в своё время стоял приличный. Ларчик открывается просто: новая версия для смартфонов — маркетинговая жертва на алтарь скорого консольного сиквела. И с этой точки зрения к Injustice 2 претензий быть не может.

Главное отличие от первой части — основательно переработанная механика поединков. Тапы и свайпы всё ещё у руля, но если раньше герои выясняли отношения в ближнем бою, отныне поводок ослаблен — персонажи научились перемещаться (ничего из ряда вон, обычные рывки вперёд-назад) и даже атаковать соперника на расстоянии.

Картинки по запросу Injustice 2

Индивидуальная система восстановления энергии сменилась единым таймером для всего ростера, поэтому собирать запасную команду «подтанцовки» теперь бессмысленно. В целом же игра не впечатляет — графика и оптимизация не ахти, а после получаса героических драк на большинстве устройств можно успешно разогревать яичницу. Зато синематики прямиком из консольной Injustice 2 роскошны. Для кого-то они, кстати, могут обернуться неожиданными спойлерами.

МАТЕРИАЛ СОБИРАЛА АЛЁНА КОНЫШЕВА

комментарии