Дядя Витя: «Первый раз своего отца увидел, когда мне было лет семь». О мальчике, рожденном в день начала ВОВ

#Люди

9 мая 2020. 11:20

Эта статья не о победе, не о всех тех, кто воевал, не о жертвенности. Это история одного Витюши, Вити, Виктора Петровича, Дядя Вити. Это история Хропова… О мальчике, который появился на свет в очень тяжелый для миллионов людей день. В день начала Великой Отечественной Войны.

22 июня 1941 года в городе Истра, в и без того большой и шумной семье, появился дядя Витя. А «дядя», так как повзрослеть ему пришлось мгновенно. Время на поиск приключений появилось совсем недавно, ведь всю юность он провел в попытках сделать свою жизнь лучше. Виктор Петрович с радостью решил поделиться с нами историей своей жизни (повествование будет идти от первого лица).

Детство

У нас был большой дом, деда называли мичуринец, ведь он высадил живой забор два метра в высоту и метр в ширину. Красивый был. Может, поэтому немцам и понравилось у нас: дома они устроили штаб, а нас поселили в сарай. Так два месяца с немцами и прожили, они к нам хорошо относились. У них была с собой колбасная установка, для офицеров, штаб все-таки. Нашему дому доставалось, конечно, и от этих и от тех. Наши за немцами приходили, а немцы наших гоняли…

Через два месяца нас эвакуировали в Нахабино и поселили в барак. Комнатка — 13 метров. Нас было пятеро у мамки, папа на войне. Двух старших братьев в один из дней не стало: в тот день была бомбежка, они испугались, спрятались в дровнице и тогда на них бомба и упала. Остались мамка, Колька, Томарка и я на руках. Мамуня у меня работала проводницей, иногда уходила на сутки, и я был предоставлен сам себе, мне тогда уже лет пять было.

Первый раз своего отца увидел, когда мне было лет семь, я тогда уже в школу пошел. Он появился на пороге в 1948 году, тогда пришла мамуня и сказала: «Вот, это твой отец», перед фактом поставила. Ну отец и отец, я ведь его совсем не знал.

На фото я самый маленький. Один из редких кадров, где я с мамуней

Когда мне стукнуло шесть, в школу меня не взяли, хулиганистый был. Пошел на следующий год. У меня была учительница, Нина Васильевна, стройная, высокая, я ее на голову ниже был. Схожу домой, возьму велосипед и к школе, жду ее. У меня на велосипеде корзина была, я туда ее тетрадки ставил и провожал ее, нравилась она мне…

Зимние виды спорта

У нас возле школы был небольшой стадион, его заливали зимой и делали каток. Я на коньках кататься не умею. Однажды взял себя в руки и решил — пора научиться. Достал валенки, намотал на них коньки и пошел. Думал, пока по снегу иду, научусь. Там идти с пол километра. Ну я и шел целый час. Выхожу на каток, а тут объявление: каток закрывается. Боже мой, мне же еще обратно идти! Больше я на коньки не вставал.

Это мой сосед и друг Игорь. Как-то раз его мама спасла меня от угара, малой был и не знал, как правильно печку топить. Да, есть что вспомнить

А с лыжами у меня все хорошо было, в школе всегда первые места занимал. Лыжи у меня были кое-какие — переходящие. Один раз катался в лесу, а в это время мимо солдаты проходили. Видят меня со сломанной лыжей. Помню, приехали мы к проходной, подходит сержант:

Как звать?
Виктор..
Постой тут минут десять!

Жду. Подходит он, а в руках у него новая пара лыж и ботинки. Потом я уже знал их расписание, частенько с ними катался.

«На долгую добрую память, брату Коле, от брата Виктора. 20 февраля 1955 года»

Дядь, а можно дровишку?

Зимой мы дрова никогда не покупали, а печку не протопить нельзя было, замерзнешь ведь. У нас рядом было много воинских частей, и недалеко от дома был их резерв, туда солдаты привозили лес. И там сторож сидит, жжет костер, холодно ведь. Приходишь к нему, сидишь с ним, сидишь.

Дядь, а можно дровишку взять?
Да бери, че уж там

Берешь самую «такую» и волокешь ее, хорошо, что до дома недалеко. Тащишь это полено — оно больше тебя раза в три, а сторож только и смеется.

Рядом еще пакгауз был — продуктовый склад. Привозили для солдат картошку, капусту, морковку, арбузы. Ждешь, когда привезут вагоны с чем-то. Ждешь пока начнут разбирать, подходишь: «дядь, а можно я вам помогу?». Помогаешь, а они тебе сетку набрать разрешают. Сколько унесешь, столько унесешь, только один раз. Этим и кормился. Не я один был, нас много таких было. Ходишь, бывало, заметишь яблоко надкусанное, ты его берешь, зубами грязь отковыряешь и кушаешь. Орехи набирали целый карман. Да, плохо жили, конечно, плохо.

Наша школьная фотография, я уже тут сам себя найти не могу, давно было

Чай, зефир, пастила

С самого детства отношения с сахаром у меня особые. Мамка отправляла в магазин сахар, хлеб купить. Я брал килограмм сахара, он тогда кусками продавался, и вот было кусочков 15. Я беру один, второй, дорога ведь длинная, а смотрю, за мной еще собаки деревенские увязались, я им еще кидаю, один себе, один им. Как приду домой, смотрю, а у меня осталось кусков 9. Так ходил всегда за сахаром. А когда у меня уже начали какие-то свои копейки появляться, я быстро шел в магазин, брал полкило зефира или пастилы и прям у порога магазина все и съедал, потом следующие полтора месяца на них даже не смотрел. Когда сладкого сильно хотелось, я себе чай делал. Брал чашку, сахара клал ложки три столовые, варенье клубничное, малиновое и кипятком заливал. Это и был весь мой чай. Там же по сути никакого чая и не было. До сих пор так и пью..

Это я, когда еще в училище был, на Станколите работал

«Станколит»

В 1957 году я пошел учиться в ремесленное училище при большом заводе «Станкалит». Почему я туда пошел? Все просто: там нас кормили два раза в день и одевали, ботинки, шинель, Почти как у военных, только цвет другой. Так я и проучился там, и практику проходил в Станколите, и 1959 уже меня распределили и там и устроили, так я всю жизнь там и проработал. В 1962 Станколит выделил где-то 30 человек на строительство Балаковского ХимКомбината, и вот помню, с Белорусского вокзала с оркестром, с музыкой нас провожали, а приехали мы на пустое место, одни вагоны, в них и жили, пока первые бараки не построили. Там у нас речка была, Сазанлей, на другой стороне была бахча, плыли туда, срезали пару арбузов и плывешь, как ватерполист, в одной руке еще одежа. Поймал нас один раз охранник и даже ничего не сказал, ему интересно было, как мы с этими арбузами через речку плыть будем. Стоял, смотрел, как мы его арбузы воруем. Зарплата у нас была небольшая, и все домой отправляли, себе оставляли пару рублей. Этого хватало на 2-3 дня, а жить еще надо пол месяца. Приходишь в столовую, там хлеб бесплатный был, набираешь тарелку хлеба, к раздаче подходишь, и кружки три четыре чая, а чай уже сладкий был. И был это и завтрак, и обед, и ужин. Чего я тогда туда поехал, так и знаю. Ну как же. Завод провожал с оркестром. По комсомольской путевке. Память всю жизнь. Ага… Жили в вагонах, там где поросят возили.

Побыл я там месяцев пять, и успел самодеятельность развернуть. Набрал себе танцоров, хотел ставить, но так ничего и не успел, повестка пришла.

Мои солдатики, в Германии

Германия, Пакистан, Иран

Девятого сентября 1962 года меня призвали в армию, и отправился я в Германию на три года. Там был мужичек, который нас распределял, а у меня в книжке было написано, что я самодеятельностью занимался и говорит, мол в ансамбль СССР меня распределят. Ехал я всю дорогу к части, и мечтал, как буду плясать и горя не знать. Приезжаем, а там везде техника, танки. Не понял, спрашиваю старшего, а он мне в ответ:

Ты же литейщик горячего цеха, вот и работай, нам специалисты нужны, танцоров без тебя много

Так я и не потанцевал в ансамбле. Дали мне солдатиков молодых, а мне уже 21 год был, я у них был начальником. Не было у меня ни отбоев, ни подъемов, жил неплохо. Когда давали выходной, мы с парнями шли в кабак, купим бутылку, по пол сосиске каждому. Немцы нам удивлялись, конечно. Был один случай, мы свой «ритуал» проводим, а заходит немец, просит нас повторить, мы и говорим ему, пусть угощает. Все купил, мы и рады, и тут в какой-то момент, он нас фотографирует, а нам и в радость..

Письма домой часто отправлял, и один раз отец пишет: «тут твоя знакомая просит твой адрес, переписываться с тобой хочет». А мне что, я только рад. Начали общаться, и один раз она присылает мне свою фотографию, самую красивую…цветную.

Это мы в Пакистане, Сашуня слева, вся в розовом, красивая

Так мы и познакомились с моей Сашуней второй раз. Мы же с ней еще в училище подружились, она, правда, тогда по-русски не разговаривала — мордовка она у меня. Мы с ней все три года, пока я служил, переписывались. Как только приехал, на второй день поженились. И прожили друг с другом 25 лет, всякое у нас было. Мы и в Пакистан, и в Иран всей семьей ездили, я там при посольстве работал, учили местных мастеров, литейщиков. Много мы с ней повидали, целую жизнь. Было у меня за всю жизнь две женщины, с Саней я прожил 25 лет, а с Ируней уже вот 33 года стукнуло.

Как обычно, пляшу!

Томарка

Тома — мой самый лучший друг, всегда я за нее переживал, хоть она меня была старше на пять лет, но всегда я ее опекал. На танцы ее водил и встречал, на свидания провожал. Помню случай был один раз, пошла она зимой толи на танцы, толи погулять, не помню уже, и пошла она в капронах своих. Встречаю ее, вся замерзла, трясется. Домой ее приведу и сдираю с нее эти капроны, а они к ногам прилипли. Сидит, плачет, и я вместе с ней реву и капроны тяну. Как вспомню, сердце сжимается. Вот такие у нас с ней отношения и были всегда. Она когда замуж вышла, они у нас в сарае жить стали. Мы в бараке, а они рядом, но отдельно.

Томочка. На фоне бараков

Вот она свою жизнь и строила в этом сарае, где у нас раньше свиньи жили. Муж у нее военным стал, и потом они начали по всей стране ездить, скучал я по ней страшно. И вот в каком-то году они поселились в Нижнем Новгороде, это и стало их последнее пристанище. Я им часто на лето детей отправлял и они все вместе, и ее и мои, вместе куролесили. С тех пор я каждый год ездил в Нижний Новгород, пока в 2017 году ее не стало, сестренки моей. И остался я из всех один, как перст…