Илья Грибов: «Меня привлекала идея, что можно собраться и сыграть что-то интересное, при этом без подготовки, оговорок и обсуждений»

#Люди
28 февраля 2018. 16:32

Есть мнение, что музыка — это нечто большее, чем гармоничная последовательность звуков, извлекаемых из инструментов. Она может транслироваться непривычными объектами,  состоять из странных сочетаний или даже тишины. Мы пообщались с создателем проекта «Свободная Музыка», Ильей Грибовым, и попытались понять все тонкости подобного взгляда.

 

 

— Расскажи, пожалуйста, о том, чем ты занимаешься и как пришел в музыку?

— Вообще первоначально я получил высшее образование на юридическом факультете.
А играю на гитаре примерно с 13 лет. Долгое время занимался этим без особых успехов, мечтая о чём-то непонятном.

Пять лет назад я впервые собрал группу для гаражных джемов-импровизаций. Вместе с другом мы организовали «Свободную Музыку», мероприятие, которое имело и имеет множество обличий, но всегда так или иначе связано с импровизацией, экспериментами, звуком, временем и людьми, в первую очередь не имеющими никакого отношения ко всему этому.

Я играю на разных инструментах (гитары, кларнет, мелодика, ударные, синты) с одинаковым неуспехом, потому что не понимаю, зачем извлекать из них больше одного звука в десять секунд.

— Что такое Свободная Музыка и нижегородский «Ансамбль (разной) музыки»?

— В первую очередь, «Свободная Музыка» — это плод моего неумения и нежелания придумывать названия.
А так, это сложносоставное явление: группа единомышленников, занимающаяся импровизационными, композиционными и квази-экспериментальными звуковыми практиками. Нас объединяет то, что никто из нас не умеет хорошо играть на каких-либо инструментах (или хоть как-то играть), сочинять и импровизировать, и исполнять современную академическую музыку, например. Но нам нравится это делать,  нравится слушать звуки, в том числе, аккуратно добавляя в окружающую действительность свои.

Ну и, конечно, есть стремление к чему-то необычному, что не может нам дать локальная музыкальная сцена.
Если тебе не хватает чего-то хорошего —  сделай это сам. Так появилось наше мероприятие.

Мы занимались много чем: лекциями, открытыми импровизациями, но сейчас в основном просто участвуем в концертах, либо сами устраиваем звуковые выступления.
Мы регулярно выступаем в Чёрной Дыре и на всяких других фестивалях и мероприятиях, куда нас приглашают.

«Ансамбль» — это просто условное обозначение постоянных участников этих встреч. Но каждый может стать частью ансамбля, было бы желание. Для этого не требуется никаких навыков.

— Вы проводите мероприятия уже три года и становитесь узнаваемыми в определённых кругах! Ваши встречи — это какие-то этапы или переломные моменты? Какой путь вы проделали со своим коллективом?

— Началось всё с гаражных импровизаций с одноклассниками ещё, казалось бы, недавно, лет пять назад. Понравилась идея спонтанного создания музыки без всякой подготовки. Но время показало, что это не так просто и требует значительного участия и интереса от людей (прежде всего, участников). Да и спонтанно создавать можно совершенно разные вещи, часть из которых может быть не слишком интересной.

Однажды летом мы решили начать играть в парке на свежем воздухе, а заодно пригласить всех желающих присоединиться. Всех,  даже и не умеющих играть (хотя, сами мы недалеко ушли). Но с погодой не повезло, и пришлось найти помещение.
Сначала ютились в кафе «Дом Солнца», где свободно импровизировали с августа по сентябрь, затем перебрались в Хостел на Ильинке до февраля, где решили проводить доклады и делать записи материалов.

У нас появился свой видеограф и постоянный участник — Искандер. Из Хостела перебрались в галерею современного искусства «Толк», где нам разрешали безвозмездно проводить встречи, которые мы предваряли лекциями с докладами о композиторах, музыкантах и явлениях в современной музыке и культуре.
Все это длилось примерно с марта по декабрь 2015 года — потом галерею закрыли. Около полугода мы проводили лекции в центре «Я знаю», параллельно устраивая квартирники, на которых мы изучали приёмы ограничения импровизаций для построения композиций. С прошлого лета мы регулярно участвуем в «Свободном микрофоне» в «BlackHo», каждый раз исполняя что-то новое: как чужие композиции, так и свои.

—  Судя по записям, вы действительно исполняете и рассказываете о необычной музыке (иногда это даже сложно назвать музыкой). Какой отклик вы получаете от участников встреч? Часто ли сталкиваетесь с непониманием или отторжением?

— Аудитория всегда интересно реагировала. Мы включали в композиции и тишину, и шум, и всякие странные звуки, и семплы. Было забавно выступать на вполне обычных мероприятиях с непонятной полуэкспериментальной «байдой». Потом обсуждали.
Слушатели говорили, как правило, что не слышали ничего аналогичного. Людям было любопытно, они подходили и задавали вопросы о том, как мы это делали, репетировали или нет, как это воспринимать.

— Вы участвуете в самых различных мероприятиях Нижнего Новгорода. Полагаю, что аудитория от случая к случаю меняется. Требуется ли людям какая-то подготовка для понимания вашего творчества в нужном ключе (просмотр записей лекций или особый настрой, например)?

— Этот вопрос пересекается со мнением о восприятии современного искусства. Вот есть, например, сахар, рассыпанный в галерее по полу, есть чёрный квадрат. И нет никакого описания, непонятно, как воспринимать это. Или описание есть: листа на два, с кучей изысканий и терминологии, непонятной для неподготовленных читателей.
Отсюда важный вопрос: будет ли понятно всем, на каком языке говорит современное искусство, без какого-либо объяснения? Скорее всего, в таком случае, оно может быть понято как угодно, и зачастую, не тем образом, который предполагал автор. Так же и в музыке.

Есть произведения, которые предполагают открытую трактовку, а есть вещи, для которых реакция зрителей была заранее продумана автором.

Зачастую позиция, подразумевающая, что зритель может понять произведение для себя любым образом, не очень приятна его автору. Ведь он может вкладывать самый конкретный смысл в свою работу. Я точно встречал произведения искусства, которые тяжело понять без описания или, как минимум, без названия.

Думаю, уместно будет рассказывать перед выступлениями о том, чем мы занимаемся. Объяснить, что мы не просто с ума сходим, что тишина — это часть музыки, и нужно её слушать.

Тишина — это возможность перенаправить внимание с исполнителя или инструмента на что-то другое, например, происходящее вокруг. Это значительно помогает расширению восприятия слушателя и подводит его к пониманию экспериментальной музыки.

Искусство — это язык для передачи образов. И музыка, будь это поп, или классика, или рок, или рэп, — тоже язык, обладающий своей образностью. Но она принадлежит конкретному месту и времени, эпохе.

У Баха в сюите для виолончели есть цитаты песенок соотечественников. Эти образы считывались в ту эпоху, были предельно понятны. Услышав сейчас эту сюиту, сможем ли мы считать их? Для нас это сплошной музыкальный текст. Музыка Баха полна конкретными библейскими сюжетами. Но сейчас мы скорее воспринимаем это просто как гармонию звуков.
Музыка самое временнОе и врЕменное из искусств. Она не может быть полноценно прочитана в разные эпохи.

— С какими трудностями в организации концертов ты сталкиваешься сейчас?

— Если фантазировать и говорить о том, чего бы мне хотелось, то это инициатива других людей. Хотелось бы, чтобы люди относились с большим энтузиазмом и ответственностью к тому, чем никто больше не занимается в Нижнем.

Есть возможность сделать что-то необычное, открыть для людей что-то новое, дать новые знания, ощущения, обогатить участников, зрителей и слушателей. Почему бы не сделать это!

С техникой отдельная история: когда делаешь что-то интересное, сталкиваешься с огромным количеством непонятных и странных проблем, которые трудно предугадать.

Хочется также, чтобы просто новые люди приходили, присоединялось больше немузыкантов. Сегодня это широкая мировая практика, когда люди, далёкие от искусства и музыки, занимаются чем-то совсем необычным.
Эта одна из тенденций современности: человек может заниматься чем-то совершенно  отличным от основной деятельности.

— Что бы ты хотел осуществить в ближайшем будущем и как планируешь развивать проект?

— Мы планируем продолжать выступать в Чёрной Дыре на Свободном Микрофоне и взаимодействовать с людьми, которые никогда не слышали ничего подобного. Возможно, будем проводить онлайн трансляции. Также хотелось бы организовывать в «Дыре» собственные мероприятия, что-то более протяженное по времени. Редко люди слушают целиком произведения больше четырёх минут, а больше часа — почти никогда.

Хочется осуществить одну задумку с поездами. Есть на «YouTube» замечательные видео, при просмотре которых можно наблюдать из кабины машиниста за маршрутом поезда, например, Осло-Берген. Видеоряд длится семь часов. Смысл в продолжительности и пути, который проделывает поезд, и в вовлеченности слушателя в процесс.

Это может быть семичасовая композиция-импровизация, сопровождаемая видеорядом следования поезда из одной точки в другую. Мы можем пригласить людей, чтобы проделать это путешествие вместе. Это редкая возможность — принять участие в чём-то столь протяжённом во времени.

Мы не заставляем никого присутствовать, каждый может прийти и уйти свободно: человек сам должен испытать желание и сделать шаг на встречу.  Медиа работает сейчас по принципу информационной атаки, и люди отучились искать сами. Если что-то не разрекламировано, то, скорее всего, никто не захочет тратить на это время.

Кроме того, мы хотим записать на студии кое-какие наши композиции и работы других, но для меня это не так интересно, потому что это не предполагает никакого участия. Человек может слушать записи дома на фоне, пока занимается уборкой, домашкой и чем-угодно другим.
Когда человек приходит на мероприятие, и принимает в нем непосредственное участие, он готов воспринимать что-то новое и сосредоточен на композиции. Таким образом можно получить уникальный опыт.

Надеюсь также, что найдутся новые и случайные музыканты (это уже происходит). С ними путём ограничений можно строить импровизационные композиции, выступать вместе. Но, как правило, неизвестно, что будет на следующей неделе, и любой день может принести новые перспективы. Хотелось бы побольше поработать с электроникой и видеоартом.

—Какие композиторы произвели на тебя впечатление?

— Начнём с Джона Кейджа. Да, для многих это банально. Хотя на мой взгляд, многие из тех, кто считает так, упускают большую часть интересного и прекрасного из его творчества.
Также Мортон Фелдман. Он экспериментален в совершенно особенном ключе. Он просто писал музыку. Многие его зрелые и поздние композиции обладают чертами шлягера и могут стать для многих проводником в этот мир.
Дерек Бейли. Гитарист и один из основоположников неидиоматической импровизации. У него и книга есть интересная: авторское исследование импровизации в разных культурах и эпохах.
Джон Зорн  совершенно особая фигура. Если вы послушаете десяток его альбомов разных периодов, то вы, скорее всего, не сможете охватить даже половины разнообразия его творчества.
Композиторы группы «Вандельвайзер», которые известны совершенно особенным отношением к тишине и звукам. Пожалуй, до сих пор для меня остаются самыми радикальными и «родными» композиторами.
А также многие другие, которых я бы упомянул списком: Otomo Yoshihide, Sachiko M, Laurence Crane, Кирилл Широков и т.д.

 

БЕСЕДОВАЛ ДМИТРИЙ МИТРОФАНОВ

ФОТО МАРГАРИТА СЕСОРОВА

комментарии