В минувшие выходные в рамках Rock’n’Beer феста один из юбилейных концертов отыграла одна из главных альтернативных групп нулевых – «Оригами», которым в этом году исполняется целых пятнадцать лет. О честности, расцвете и закате альтернативы, и о том, почему нулевые – это семидесятые, читайте в нашем материале.

О влиянии строек, подъездов и Nirvana

АРТЁМ: На самом деле, вопрос всеобъемлющий, на каждого повлияло что-то своё. На меня, наверное, в детстве повлияли страшные стройки, наполненные героинщиками, и любовь к группе Nirvana.

КОНСТАНТИН: Я буду солидарен с Артёмом (смеётся). Однажды я увидел электрогитару, услышал, какие звуки из неё можно извлекать, и это было очень круто. Первой моей любимой группой стали Rammstein, а потом я их увидел…

АРТЁМ: В подъезде (смеётся).

КОНСТАНТИН: Да, думаю, пацаны, как вы это делаете, круто, можно с вами?

АРТЁМ: А ты на немецком или на русском с ними разговаривал?

КОНСТАНТИН: На русском, они все по-русски говорят. Так вот, а потом Nirvana.

АРТЁМ: А потом проснулся (смеётся).

АНДРЕЙ: Я скорее панк- или гранж- составляющая группы, плюс в начале нулевых было очень мало альтернативы, да и живой музыки. В стране были либо какие-то единичные группы, либо, как сейчас говорят, «говнорок», и хотелось чего-то более интересного качественного для себя. На меня, в свою очередь, тоже повлияла Nirvana, ещё Deftones.

АРТЁМ: А я ещё Prodigy очень любил. Мне кажется, это не менее панк, чем даже SexPistols. Словом, мы очень разные люди. Мы даже не планировали запись EP в этом году, но так уж получилось, кто-то, видимо, слил (смеётся). Мы импульсивные люди, просто собираемся и что-то делаем. В этот раз появились новые идеи – записали ЕР.

АНДРЕЙ: Может быть, ничего не выйдет, а может, целый триптих! (смеётся)

АРТЁМ: Мы всегда готовы записать альбом, но из-за того, что мы достаточно разноплановые люди как в плане любви к определённым жанрам, так и по характеру, очень тяжело сойтись во мнениях так, чтобы музыка понравилась всем. Получаются разные песни по жанру, по посылу, и иногда соединять их в одном издании немного странно.

О маленьком городе и совместных записях

КОНСТАНТИН: У нас в первом альбоме было много фитов, а сейчас уже и не особо надо.

НИКОЛАЙ: Сейчас нам действительно это уже не очень интересно, мы же не занимаемся музыкой профессионально, то есть не зарабатываем ей, а этот ход, по сути, уже маркетинг – люди пытаются пропиариться. Это как постоянно выкладывать какие-то не относящиеся к группе посты в соцсетях: ой, что-то случилось, надо срочно выложить. Хотя, если будет какой-нибудь интересный вокалист, или кто-то предложит какую-нибудь крутую идею, то почему бы нет.

АНДРЕЙ: В основном интересные фиты рождаются спонтанно, то есть записывается вокал на студии, а Питер, как известно, город маленький, так что вполне может зайти кто-нибудь знакомый и с ходу записаться.

АРТЁМ: Первый случай, когда записывается совместный трек для того, чтобы изначально раскрутить проект, особенно, если артист молодой, и особенно в рэпе. Второй — когда это дружеская идея, ну и всё.

НИКОЛАЙ: Часто музыканты общаются между собой, как друзья, собираются.

АРТЁМ: А на утро «Что же мы записали?!» (смеётся)

О фанере, ботах и изменениях в музыкальной индустрии

НИКОЛАЙ: Сейчас очень много групп, которые по факту – коммерческие проекты. Мы же просто делаем то, что нам нравится. Сейчас подход к музыке стал профессиональнее, всё стало доступнее и во многом благодаря интернету. То есть нет проблем с репетиционными точками, а сводить можно и дома, кстати, сейчас очень многие так делают. Ещё одна тенденция – все, опять же, пытаются делать что-то коммерческое.

Когда мы начинали, мы просто собрались в подвале и начали играть, только потом нас начали звать в клубы. Да и клубов тогда было очень мало, а сейчас их море, как и репетиционных точек – играй не хочу. Правда, мне не нравится, что все поголовно начинают петь на английском. Да, это красивый язык, даже облагораживает многие песни, но пропадает наша российская уникальность: осталось мало групп, которые верны себе и поют на русском.

Те, кто поёт на английском, похоже на миллионы таких же по всему миру, тем более что большинство играет такую же музыку. У нас в своё время была такая эксклюзивность, команды, которые сегодня выступают, можно сразу отличить друг от друга. Сейчас этого нет.

С другой стороны, хорошо, что музыканты, которые хотят этим заниматься профессионально, имеют выходы на международную сцену, на какие-нибудь лейблы. К сожалению, у нас в стране в плане продвижения этого очень не хватает, возможно, поэтому все и хотят куда-то свалить, где-то там записаться. Когда мы начинали, всё-таки был ряд людей, которые продвигали альтернативу и пытались это сделать своими силами, без каких-либо финансовых вложений, организовывали те же концерты и фесты.

Молодые группы сразу уходят на YouTube, стараются по каким-то другим каналам в соцсетях привлечь публику. Может быть, это даже более профессиональный подход.

АНДРЕЙ: То есть все решили, что нужно быть бизнесменами.

НИКОЛАЙ: Да, это уже коммерция, но они сразу имеют возможность благодаря тому же интернету разработать какой-то план, узнать, как развивались другие. У нас ничего этого не было, а сейчас интернет – главная движущаяся сила. А проваливаются молодые группы потому, что публику всё равно не обманешь, они видят некачественный материал.

Есть ещё одна неприятная тенденция. Мы, например, играем без подложек, то есть полностью с живым звуком, но многие группы, даже старые, используют их.

По сути, это фонограмма, но это уже норма. В чём-то это, может и правильно, не зависишь от оборудования, так как клубы по стране разные и не везде есть хорошие аппараты, но я против этого. Немного нечестно, когда половина инструментов – фанера.

МАКСИМ: Как новые Bring Me The Horizont.

НИКОЛАЙ: Да, всем, к сожалению, уже плевать. Во многих командах в России не умеют петь, но они записываются дома, используя автотюнер, на концертах – подложки, и всё равно собирают кучу народа.

О расцвете и закате альтернативы и «том самом» 2007

НИКОЛАЙ: Тогда всё воспринималось бодрее, но сейчас это всё равно что вспоминать 70-е в Америке – это не передать, вспоминаешь, улыбаешься и идёшь дальше, настроение поднимается.

АРТЁМ: А потом плачешь (смеётся).

АНДРЕЙ: Мне не нравится, что все так говорят о 2007. На самом деле, всё было раньше, это уже скорее закат. Но тогда было весело, ничего не заботило, да и мы были молоды, да и то я сейчас о 2004 году. Тогда всё было честнее и более открыто в музыкальном плане.

НИКОЛАЙ: Да, сейчас очень легко прокомментировать чью-то деятельность, это целая индустрия : ты можешь просто вложить деньги и пиарить свою группу, накрутить туда подписчиков, комментарии. Вот зайдёт в такую группу 12-летний пацан, который только начинает слушать такую музыку, и ему не понравится, но он увидит кучу положительных отзывов, и ему просто стрёмно будет это написать, тем более сразу куча ботов его и обосрёт. То есть сейчас влияние на мнение везде, и мне это не нравится. Да и реальные люди не лучше – это же интернет, они обезопасили себя и могут оскорблять, кого хотят: засрал кого-то, значит, выделился.

АНДРЕЙ: Раньше было как – может подойти человек и просто сказать: «Вы такое говно играли, но вы прикольные». Это было честно, открыто и даже не обидно.

НИКОЛАЙ: Знаешь, что человек просто выражает своё мнение.

АНДРЕЙ: И более того, пытается ещё и объяснить, почему, мол, тут накосячили, там ещё что-то, звук не тот. И тогда сам понимаешь – и правда, а я думал, всё хорошо.

НИКОЛАЙ: Самое забавное, что для нашей группы, по крайне мере, есть такая закономерность: мы выходим, играем концерт, как нам кажется, идеально. Никто не лажает, свет, звук—  всё клёво, но всё равно кто-то находится и говорит: «Было не очень». А бывают концерты, когда со всем проблемы : с клубом, со звуком, играешь и никого не слышишь, сбиваешься, но все говорят, что концерт был супер. А ты просто уходишь думаешь: «Что это за капец», а все довольны. Вот такой нонсенс.

АНДРЕЙ: И не сказать, что аудитория особо изменилась.

О публике адекватной и не очень

НИКОЛАЙ: Да, если брать наши концерты, там много молодёжи, приходят и те, кто нас с того же 2007 не слушали. Может быть, стало меньше движухи, того же слэма. Может, другая культура стала, но даже если мы выступаем на крупных фестах, заставить людей двигаться сложно, нет, там получается в итоге и слэм, и сёркл-пит, но по моим воспоминаниям, это совсем не то.

АНДРЕЙ: Ну вот я сам хожу на концерты, раньше мог и в толпу залезть, а сейчас уже стою поближе к бару, слушаю – хорошо играют.

НИКОЛАЙ: Нет, и с молодыми также: меньше движения, хотя, может, это просто мне так кажется. Но я вижу, что стали больше просто стоять и слушать, может, поэтому и фанеры стало больше.

АНДРЕЙ: Будем надеяться, что они именно вслушиваются, а не просто стоят и «Куда я пришёл?», «Где рейв?»

АРТЁМ: Да, даже на каких-то полурэперах слэм почему-то есть. Сейчас настало время жёсткой электронной музыки, и рок уже немного уходит. На этом моменте нужна фотография меня с катящейся слезой и чёлкой (смеётся).

АНДРЕЙ: А что до неадекватных фанатов: ну ладно он бухой, но если он мешает, я всегда могу скинуть его со сцены.

АРТЁМ: А ещё они палочки воруют постоянно!

АНДРЕЙ: Мы не против, если человек пьяный, доброта и всё такое.

АРТЁМ: Если человек залез на сцену, чтобы устроить стейдждайвинг, прыгнуть в толпу и устроить какой-то движ – это здорово, а если он лезет обниматься, орать «Эээ!» и мешать, то уже, естественно, перебор и человек уже именно перебрал.

БЕСЕДОВАЛА АННА ГРЕБЕННИКОВА

ФОТОГРАФИИ ВЗЯТЫ ИЗ ОФИЦИАЛЬНОЙ ГРУППЫ ВК (ФОТОГРАФ: ИВАН ЕЖОВ)